В 1949 году юные Надежда Демидович, Ирина Шейбак, Вера Касмович и Евгения Шостак были отправлены в лагерь Кенгир, который находился в центральной части Казахстана. Одна из них в это время ждала ребенка, другая надеялась выйти замуж, пока не узнала, что жених — ссыльный чекист. Их приговорили к 25 годам лагерей. Но в результате они вышли гораздо раньше этого срока. И они надолго пережили тех, кто приговорил их к лагерям.
Подруги в лагере. Фото: represii.net
«Они втыкали иголки под ногти»
Мало кто из семьи Надежды Демидович избежал репрессий. В 1945 году его отца арестовали и отправили в лагеря Мордовии, но вскоре он вернулся домой и умер в конце 1940-х годов. Мать Надежды была брошена в Слонимский СИЗО, а ее брат Федор был приговорен к восьми годам заключения по обвинению в связях с антисоветскими партизанами и отбывал срок в томском лагере.
Сама Надежда Демидович родилась в 1927 году в деревне Мажейкова Слонимского района. Окончила четыре класса польской школы (в то время эти западно-белорусские земли входили в состав Польши), с 1939 по 1941 год была лучшей ученицей белорусскоязычной советской школы в Слониме.
Во время учебы девушка познакомилась с будущими членами Союза белорусской молодежи — организации, которая пыталась объединить молодежь во время немецкой оккупации.
СБМ создавали коллаборационисты, но многие надеялись, что оно станет прикрытием белорусской патриотической деятельности в тяжелых условиях войны.
“Конечно, преподаватели рассказали нам о создании СБМ”, – отметил Демидович . – Студенты очень хорошо приняли эту организацию – как свою. Они не были разведчиками, как в Польше (ими могли быть только католики), и не пионерами-интернационалистами. Когда я вернулся к учебе после каникул 1943 года, городские студенты уже были готовы вступить в Союз белорусской молодежи. Я тоже присоединился.
В нашем классе из 28 учеников была только одна полька, и она была единственной, кто не пошел».
Исследователь белорусских узников ГУЛАГа Валерия Черноморцова вспоминает интересную историю, связанную со Днем Воли, которую ей рассказала Надежда Дземидович.
«Ее отец работал в США и привозил оттуда книги, а не деньги. Он ей сказал, что у нас есть свой праздник – 25 марта. Она это помнила. А когда в 1939 году пришла Советская власть, в школе Надежда вместе с еще одной девочкой спросила у учительницы, как мы будем отмечать 25 марта. Учительница их не выдала, а начала переучивать по-советски”, – говорит Валерия.
В декабре 1944 года НКВД начало арестовывать членов Союза белорусской молодежи.
“Она рассказала, что когда ее пришли арестовывать (самой ее не было в доме), ее начали обыскивать. Нашли хвалебную грамоту с изображением Гитлера, начали ругаться, а ее мать сказала: «Смотрите, там такая же похвальная грамота, как у вас, то есть Сталина», — говорит Валерия Черноморцова.
В 1948 году Дземидович был вынужден уехать из Беларуси в Петропавловск в Казахстане. Сделать это ей удалось на основании документов младшей сестры.
В течение года Надежда работала на местной железной дороге и в пекарне. Она жила у дяди, но он ее быстро выгнал: боялся, что его начнут преследовать из-за родственника.
Надежда чудом устроилась, ее взял к себе белорус, знавший ее мать.
25 сентября 1949 года НКВД арестовало Надежду Дземидович прямо на работе.
«В Казахстане за ней начал ухаживать мужчина, который чуть не сделал предложение. Ее арестовали, и выяснилось, что этот парень был сотрудником КГБ. Она видела его прямо во время допроса. Пронзительная история. Я спросил ее, простила ли она его. Она ответила, что да.
Позже в камерах ее пытали электрическим током, втыкали иголки под ногти, чтобы она выдала тех, с кем пряталась, но она никого не выдала. Даже какой-то охранник сказал ей, что их работа — пытать, а ее задача — держаться. И она все выдержала», — говорит Валерия Черноморцова.
Сама Надежда так вспоминала свой арест:
«Я приближаюсь к какому-то большому розовому зданию. И кроме того, у нее не хватило ума не увидеть, что кругом решетки и башни. Они вошли внутрь. Я вижу большой коридор и комнату с черной дверью. Они ведут к этой двери. Смотрю – за столом сидит мой парень Саша, парень, который встретил меня в парке и пригласил всех потанцевать. А этот человек, кажется, был добрый, умный… Он даже приглашал людей. Я хотел жениться…
И вот я стою у двери, а он сидит за столом. И тогда он говорит: «Проходите. Садиться.” Я села и говорю: «Саша, почему ты здесь?» А он: «Я больше не Саша. И я знаю вас не как Лидию Романовну Демидович, а как Надежду Романовну”, – сказал Демидович в одном из интервью .
Суд приговорил Демидовича к 25 годам концентрационных лагерей и 5 годам лишения свободы. Ее судили по распространенной в то время 58-й статье «Контрреволюционная деятельность».
Ирина Волкова с друзьями по лагерю из-за несчастья. Фотография сделана в Тайшете уже после смерти Сталина, когда режим в лагерях был смягчен. Фото: represii.net
Девушка провела четыре месяца в одиночной камере челябинской тюрьмы, пока ее не перевели в Кенгирский лагерь.
«Когда их поместили в ГУЛАГ, она плакала. Моей матери не разрешили увидеться со мной после суда. Она успела только сказать: «Не плачь, Надежка, так не будет вечно». Я вспомнила слова матери и знала, что никого не предала”, – вспоминала она .
«Лезем в воронку, а начальник говорит: не плачь, это ненадолго»
Белоруска Ирина Шейбак (Волкова) родилась в 1926 году в селе Казлы под Молодечным. Жила в Пинске, работала бухгалтером-кассиром в артели имени Крупской.
«Дядя — обычный служащий, у него был свой большой дом. Когда их освободили в 1939 году, половину дома отдали под редакцию газеты. А в той половине, где нам разрешили жить, поселилась еще одна семья энкаведистов, — вспоминала Ирина Шайбак. – Через короткое время моего дядю арестовали, мы с тетей поехали в Лунинец сажать, носили перевод. Они пошли на свидание, но все оно было очень коротким. Собраний не было, только один раз, когда возле тюрьмы собрались такие женщины, как моя тетя, тогда заключенные посадили друг друга на решетку и была видна волна. Когда мы увидели моего дядю, он был не похож на себя.
Дядя Станкевич Михаил Ильич с женой Анной Даниловной. Отправлен в 1939 году. Фото из семейного архива Ирины Шейбак
Позже они приехали забрать мою тетю в Сибирь. Она растерялась, не знала, за что схватить. Но жена этого энкаведиста оказалась хорошим человеком. Она вошла, посмотрела на это глазом знатока, сказала: «Анна Даниловна, вам всего этого не нужно». Она надела шубы, одежду, забралась в погреб, достала продукты, упаковала их. Он говорит: «А ты, иракец, не плачь, я твоей матери телеграмму отправлю». Мама приехала на вокзал в Лунинец, а я уже сидел с тетей в телятнике, в вагоне, на соломе. Потом меня отпустили, и мама отвезла меня домой, в деревню. А жену энкаведиста я буду вспоминать с благодарностью всю жизнь”, – сказал Шейбак.
Отец Ирины, Константин Волков, был репрессирован в 1947 году. Его обвинили в «измене Родине» и приговорили к 10 годам лагерей «за недостаточностью учета». «Никто из нашего района не хотел сообщать о нем», – вспоминает Шейбак.
Отец Константин Волков, арестован в 1948 году, освобожден в 1957 году. Фото из семейного архива Ирины Шейбак
Такое же обвинение в «измене Родине» было предъявлено и самой Ирине.
Девушку арестовали 30 марта 1949 года.
Белорусов приговорили к 25 годам лагерей и 5 годам лишения свободы (позже их заменили на 8 лет лагерей).
Ирина Шейбак (Волкова). Фото: represii.net
«Я не скажу, что все руководители были плохими. Они были людьми. В то страшное время они не боялись, относились к нам гуманно. Например, когда тебя ведут в баню мыться, тебе дают маленькое ведро воды. Начальник посмотрит в коридоре, скажет умойся, возьми воды столько, сколько тебе нужно. Один дежурит ночью – пойдет и постучит ключом в дверь, нервы изнашивает. Второй никогда этого не сделает. Сейчас кажется, что мелочи, но тогда это были не мелочи, а жизнь.
Когда нас везли, там была воронка, рядом поставили табуретку, чтобы нам было удобнее залезать. В дорогу дали соленую рыбу и еще хлеба. Лезем в воронку, а начальник говорит: не плачь, это ненадолго, иди домой”, – вспоминает она.
На следователя женщина тоже не держит зла. Она встретила его после возвращения из лагеря: он спал.
«Меня не били. У меня был следователь, он сам был неграмотным, наверное, пьяницей, звали его Василий Журавлёв. Вечером меня вызывают и сажают на табуретку. Нельзя прислоняться к стене или к плите. Надо было только так сидеть. Он открывает ящик, сидит и дремлет. И я сижу.
Как только раздаются шаги, он начинает расспрашивать: «Я тебя в сотый раз спрашиваю!..» На все вопросы отвечаю «да». Она со всем согласилась. Потому что, когда меня арестовали, моя мать сказала: «Иракская женщина, просто спасайте свою жизнь, это не навсегда». И вот эти мои допросы продолжались три месяца. Что он написал – только черт знает. И я все подписал, со всем согласился, ни против чего не возражал.
В любом случае срок составляет 25 лет. Большинство девушек, которые были со мной, получили по 25 лет…
И я помню своего хорошего следователя, он спал, бедного, я ему дважды по 1000 рублей давал. Уже здесь, в Пинске, когда вернулся».
Больше воспоминаний об Ирине Шейбак вы можете прочитать в архивной статье «Нашей Нiвы».
«Я родила дочь от американки»
Вера Космович собиралась стать учителем.
Она родилась в 1928 году в Горадеях. Во время немецкой оккупации участвовала в Союзе белорусской молодежи, училась в Несвижской учительской семинарии.
В 1947 году она вышла замуж за учителя Евгения Космовича. Вместе с мужем она участвовала в подпольном Союзе борьбы за независимость Беларуси.
В январе 1949 года мужа Космович арестовали за принадлежность к подпольной организации, через несколько дней за решеткой оказалась и сама Вера. В то время она была беременна. Дочь Люся родилась у белоруски в минской тюрьме.
Вера Космович так вспоминала свой суд :
«Я очень ждал суда после допросов. Чтобы не судить раньше, мне очень хотелось со всеми познакомиться, особенно с мужем. Чтобы муж мог видеть мою дочь, с которой меня судили на руках – ей было 18 дней; чтобы он увидел, что я не сдалась, что мужественно выдержала все допросы, будучи беременной.
Группа вела себя на суде с полной честью, а после суда все стены «американки» гремели от стуков и сообщений, что таких патриотов судят.
К сожалению, судили меня одного. Я сидел в этой клетке с дочкой на руках и не сводил глаз с двери, думая, что вот-вот приведут остальных, тех, кого я так жаждал увидеть. Но их заменили судьи военного трибунала. Мне сказали: «Вставай. Суд идет». Я встал.
Я не услышала приговор, который мне прочитали, я ничего не услышала, я чуть не выпустила дочь из рук – почему меня судят одну? И когда мне дали последнее слово, я ничего не сказал, просто спросил: «Почему меня судят одного?» Мне никто не ответил, но они сказали «Вставай!», тут же наставили штыки и повели меня к «черной вороне».
Космовича обвинили в «связях с антисоветской организацией», приговорили к 10 годам лагерей и 5 годам лишения свободы.
“Космович тоже оставил воспоминания, но они не были опубликованы”, – говорит Валерия Черноморцова. — Насколько я понимаю, ее дочь, родившаяся в «Американце», еще жива. Затем ее ребенка забрали родственники. Но, к сожалению, я потерял с ней связь».
О Евгении Шостак известно меньше. Ее муж Евгений Усюкевич, с которым они познакомились на педагогических курсах, — узник ГУЛАГа .
«Она была в американском КГБ, о ней упоминала Лариса Гениеш в своих воспоминаниях, они там познакомились. Ее взяли с последнего курса медицинского университета, она тоже писала стихи. Муж сказал, что она их всех сожгла”, – рассказывает Валерия Черноморцова.
Евгения Шостак участвовала во Втором Всебелорусском съезде (съезде представителей коллаборационистских организаций и других лиц, лояльных немецкой оккупационной власти), по итогам которого получила 25 лет лагерей.
Кенгирское восстание. «Молодая пара в объятиях друг друга бросилась под танк»
Женщин отправили в лагерь Кенгир. Это был третий филиал Степного лагеря, расположенный в самом сердце Казахской ССР. Около поселка Джезказган содержалось около 5500 заключенных, из них около 3000 – женщины.
«Огромная территория лагеря была окружена мощными каменными стенами высотой около четырех метров. Над ними несколько рядов колючей проволоки и вышек, с которых непрерывно наблюдали пулеметчики. Столь же высокие стены делили лагерь на четыре неровные зоны. В каждом жилом массиве есть бараки, утопленные примерно на метр в землю, с маленькими решетчатыми окнами под самой крышей. Полы земляные. На ночь казармы закрывали. Они жили в своей компании. По главной оси зоны располагались столовая, баня, лазарет, кабинет с бухгалтерией”, – описал лагерь один из бывших узников .
Кенгир имел репутацию одного из самых страшных мест ГУЛАГа. По всем медным рудникам, где работали некоторые заключенные. За три-пять месяцев они заработали силикоз и другие респираторные заболевания.
«У них в лагере была группа «Белорусская земля». Они собирались за бараком для инвалидов (там держали нетрудоспособных, как говорила о них Надежда Романовна, «таких старушек, как я сейчас») и пели песни на белорусском языке, но под советские мелодии. Также они спели «Звезды» Сергея Новика-Пеюна.
Они пережили эти времена вместе. И даже когда они вышли из ГУЛАГа, они сохранили отношения. Все они так или иначе сохранили свое национальное самосознание”, – говорит Валерия Черноморцова.
Ирина Шейбак, Вера Космович, Евгения Шостак, Надежда Демидович были свидетелями и участниками Кенгирского восстания в лагере.
“Надежда Романовна во время восстания повредила ногу”, – рассказывает Валерия Черноморцова.
Восстание длилось 40 дней — с 16 мая по 26 июня 1954 года.
В Кенгире повстанцы взяли под свой контроль лагерь и потребовали от администрации уважать их права и наказать виновных в незаконных казнях.
Один из лозунгов восстания. Фото: Новая газета
Началом восстания считается ночь, когда мужчины разрушили забор и ворвались в женскую зону.
“Есть определенные доказательства того, что преступники насиловали женщин, но мне об этом ни одна из этих белорусок не рассказала”, – говорит Валерия Черноморцова.
26 июня восстание было жестоко подавлено.
«Когда они поняли, что мы не сдадимся, они решились на массовое убийство. Все началось утром. Первые [заключенные] были убиты с самолета. Затем в лагерь вошли танки. Расстреливали в упор, давили безоружных людей грузовиками. Начался неописуемый ад. Молодая латышская пара (из тех, кого обвенчал священник), думая, скорее всего, о близкой смерти, бросилась под танк на руках. Они умерли вместе. После этого нас отравили ядовитыми газами. Наконец пьяные пулеметчики все довершили. Командиры лагеря расстреливали раненых и добивали их ламами. Восстание было подавлено. Тогда погибло семьсот человек. В отчете написали, что произошла эпидемия какого-то заболевания”, – вспомнила Надежда Демидович .
Белорусов освободили после смерти Сталина
«В Кенгири предложили освободить совершивших преступление как несовершеннолетних. Но заключенные не согласились, сказали, что тогда нужны были все, – отмечает Черноморцова. «Потом Демидович сожалел об этом».
В 1955 году были освобождены Ирина Шайбак (она вернулась в Пинск), Вера Космович (она уехала домой в Горадзею) и Евгения Шостак.
В 1956 году Надежда Демидович вышла из тюрьмы. Она вернулась в Слонимский район, где работала в колхозе. После этого она переехала в Минск и до выхода на пенсию работала на заводе «Горизонт».
Надежда Демидович. Фотография: “Большой”
Надежда Демидович заявила , что “чтобы не сломаться и остаться человеком в лагере, надо жить честно”.
«Чтобы вы никого не обидели. Тебе не обязательно есть все, что прислала тебе мама. Нам предстоит увидеть, кому больше нужна еда, чтобы выжить. И не продавать никому. И не работать с тем, кто сильнее тебя. Надо стать с более слабым. Чтобы вы могли работать на себя и помогать ему. У меня была такая цель”, – сказала она.
Демидович дожил до 93 лет и умер в 2020 году в Колодище под Минском. За это время она успела написать несколько книг стихов и воспоминаний: «Век не будет таким» (2002), «Воспоминания моего сердца» (2006), «Мы мечтали о встрече дома» (2010), «Кенгир» (2012).
«Мы выдержали все. И мы не жалеем, что пострадали, – сказала Надежда Демидович. – В 1956 году она пришла домой слишком слабой, весом 42 килограмма. Более 40 лет в группе инвалидов. Но душа не умерла. И нам нужно быть всем беларусами, чтобы Беларусь возродилась. Ведь если мы потеряем флаг, и откажемся от «Погони», а сами будем стремиться иметь кусок хлеба – это уже не жизнь. И я хочу, чтобы все было моим. Пережив этих поляков, немцев и русских, для Союза белорусской молодежи все было потрачено впустую. Если бы не он, я бы учился и стал тем, кто я есть. Но я не жалею об этом».
В 1990-е годы Надежда Демидович принимала участие в шествиях в День отца и Дни воли, посещала Куропаты. Награжден медалью в честь столетия БНР.
«Я часто ходила к ней в гости», — вспоминает Валерия Черноморцова. – Она все время говорила, что ей нужно возить не продукты, а белорусскую молодежь. Каждый раз, прощаясь, она говорила: «Жыве Беларусь!».
«Мы можем прощать отдельных людей, но не можем простить эту систему»
Что поддерживало женщин в лагере?
«Вера Космович показала мне письма мужа, песни на белорусском языке. Песней белорусов в ГУЛАГе была “Радостный гвалт” на стихи Павлины Медзолки”, – рассказывает Валерия Черноморцова.
После освобождения женщины не хотели никому мстить за то, что с ними произошло.
“Вера Космович рассказала, что ее старший сын остался один в доме, когда ее забрали”, – говорит Валерия. – Один из охранников вернулся и передал его родственникам. Она очень поблагодарила этого человека.
Мы можем прощать отдельных людей, но не можем простить эту систему. Коммунизм и лукашивизм должны быть осуждены как явление».
Благодарим Валерию Черноморцову, исследователя белорусских узников ГУЛАГа, за помощь в подготовке материала.
Читайте также:
Надежда Демидович политзаключенным: «Жыве Беларусь!»
«Иракец, просто сохрани себе жизнь, это не навсегда»
Сто лет назад поверили властям и вернулись
https://d1a9nnmcvk9pjz.cloudfront.net/312762?utm_source=dlvr.it&utm_medium=twitter
• Суд в России назначил до 16 лет колонии семи украинским военнослужащим, задержанным в Курской области 14.01.2025
• На оппозиционера Владимира Кара‑Мурзу в колонии составили третий протокол о неисполнении закона об «иностранных агентах» 15.05.2024
• «Медуза» публикует новый список «запрещенных российских музыкантов». Помимо участников «голой вечеринки», в нем появились те, кто вообще не высказывались о войне — и даже выступали на «патриотических» фестивалях 08.02.2024
• Жителя Сыктывкара оштрафовали на 300 тысяч рублей по статье о призывах к терроризму из-за комментария с предложением «посадить на кол» Геннадия Зюганова 28.10.2024
• В аудиозаписи опроса 15‑летнего Арсения Турбина нет слов об анкете легиона «Свобода России», которые сотрудники ФСБ занесли в протокол 27.06.2024
⚠ Если вы из России, то некоторые картинки и видео вы увидите только с VPN.
⚠ URL в комментариях запрещены
✉ Email нужен только для идентификации. Мы не рассылаем писем.
✏ Ругать, хвалить или предложить...
